«Встретимся через час под орехом, где вас похоронили».
Название: Хитори Какуренбо (Hitori Kakurenbo)
Автор: vail_kagami
Оригинал: vail-kagami.livejournal.com/139540.html
Перевод: La Calavera Catrina
Разрешение на перевод: получено
Пейринг: Дин/Сэм
Рейтинг: R
Жанр: кейс-фик, хоррор
Предупреждения: насилие, смерть второстепенных персонажей
Спойлеры: к 6.14
ГЛАВА 4
читать дальше
После происшествия с кассетой Сэму резко стало хуже, и Дин винил в этом себя одного. Зная, что в последнее время Сэм вздрагивает от каждого шороха, он вообще не должен был трогать кассеты. Как бы Дин ни превозносил достоинства кассет по сравнению с компакт-дисками, он прекрасно понимал, что им уже не один десяток лет, и они не могут служить вечно. Слушать пленку, когда рядом сидит охотник, который во-первых отлично знает, о чем свидетельствуют внезапные неполадки с техникой, во-вторых страдает манией преследования, а в-третьих, едва удерживается на грани нервного срыва, было худшей в мире идеей.
Музыка была выключена слишком поздно. Дину с трудом удалось добиться, чтобы брат согласился остаться в машине, хотя бы пока они не доедут до ближайшего мотеля. Но стоило им подъехать, и Сэм вылетел из машины как ошпаренный, не дожидаясь, когда она затормозит.
Дин не хотел оставлять его одного, но Сэм наотрез отказался идти с ним к стойке регистрации, а потом, когда Дин взял номер, наотрез отказался туда подниматься. Он даже не пытался объяснить, почему. Сэм вообще ничего не говорил. Это была безмолвная, абсолютная паника, и когда Дин попытался затащить Сэма внутрь (начался дождь, а он так и стоял на улице), он сопротивлялся изо всех сил.
Дин был в полной растерянности. В последнее время Сэм совсем ослаб (во всех смыслах), и справиться с ним было несложно, но невозможно было сделать это, не причинив ему еще больше вреда. В конце концов, он все-таки заставил Сэма зайти внутрь, просто потому что не мог бросить его под дождем, при этом постоянно спрашивая себя, неужели это все? Неужели Сэм прошел точку, из которой нет возврата, и дальше будет только хуже?
С тех пор, как Сэм был ранен на охоте за одержимой куклой, его состояние неуклонно ухудшалось. Сначала он нервничал в мотелях, потом его начала пугать машина. В доме у Бобби он немного успокоился, но и то лишь на пару дней. Теперь он, кажется, вообще больше не мог находиться в замкнутом пространстве. Четыре стены и потолок, и как бы Дин ни пытался отвлечь Сэма от этого факта, Сэм, похоже, его просто не слышал. Дин не мог бы сказать наверняка, что было тому причиной — обострившаяся клаустрофобия (он старался не думать о клетке, но эта мысль приходила в голову первой), или то, что внутри было больше укромных мест, где могло притаиться нечто, пугавшее Сэма до настоящего озноба.
Несмотря на все уговоры Дина, Сэм продолжал рваться на улицу, под дождь. Более того, через несколько минут бесплодной борьбы Дин догадался, что Сэм и его пытается вытащить вместе с собой, как будто хочет защитить от какого-то ужаса, скрывающегося в стенах комнаты.
Заметив, что Сэм не боится прикасаться к нему, но сам вздрагивает и цепенеет от его прикосновений, Дин чуть не застонал. Он не мог удержать брата одной только силой мысли, а прибегать к рукоприкладству сейчас, когда Сэм был в таком состоянии, ему совершенно не хотелось. Он помнил, что страх прикосновений появлялся у Сэма и раньше, после самых тяжелых кошмаров. После приступов настолько сильных, что ему требовалось несколько часов, если не дней, чтобы снова прийти в себя.
Дин был в отчаянии. Он должен был защищать брата, но не мог — по крайней мере, не сейчас — и вольно или невольно делал Сэму только хуже.
В итоге ему понадобилось всего несколько минут, чтобы повалить Сэма на кровать и крепко заломить худые руки. Его тяжести было вполне достаточно, чтобы удерживать брата, несмотря на все попытки освободиться.
Вскоре после этого что-то изменилось. Что-то сдвинулось, и Дин точно мог сказать, в какой момент Сэм окончательно потерял связь с реальностью и перестал понимать, где он, и кто с ним. Забыв о том, что минуту назад он хотел просто выйти из комнаты, он начал рваться из державших его рук, и в его глазах стоял чистый ужас. Дин пугал своего брата до полусмерти, и ничего не мог с этим поделать.
Все происходило в полной тишине, и это было, пожалуй, самым жутким. Дин пытался что-то говорить — Сэм не издавал ни звука, и даже всхлипывал сдавленно, почти неслышно. Дин мог только догадываться, в какую чудовищную реальность Сэм сейчас падал, если там он не осмеливался выговорить ни слова.
А может, он просто знал, что слова не помогут.
По горькой иронии, сейчас это было даже к лучшему. Крики и звуки борьбы могли привлечь внимание. Другие постояльцы или служащие мотеля вызвали бы полицию, или сами заглянули посмотреть, что происходит. А так их драма разыгрывалась без свидетелей.
Дин не представлял, что будет делать, если Сэм так и не успокоится. Он готов был держать его столько, сколько нужно, хоть сутки напролет. Но если внезапная немота, поразившая брата, не продлится долго, ему придется ударить его так, чтобы он потерял сознание, прежде чем успеет кого-нибудь переполошить. И хотя Дину за всю жизнь приходилось отключать Сэма гораздо чаще, чем это обычно делают братья, он предпочел бы по возможности без этого обойтись.
Однако этого не понадобилось. После нескольких, показавшихся бесконечными, минут молчаливой борьбы все вдруг закончилось наихудшим образом — Сэм перестал сопротивляться, замер, а потом его затрясло в новом приступе.
Судороги прекратились еще до того, как Дин успел в полной мере осознать ужас случившегося, и Сэм остался неподвижно лежать на кровати, бледный, глядя в потолок широко раскрытыми глазами. Так продолжалось больше часа.
— — —
В ту же секунду, как Сэм, захлебываясь, вынырнул в реальность, Дин оказался рядом. Сэм еще несколько мгновений отбивался от невидимых противников (или пытался вырваться из невидимых оков), а потом снова провалился в забытье, без сомнения, наполненное кошмарами.
Через несколько часов он проснется, и тогда Дин узнает, много ли осталось от его младшего брата. Таких долгих приступов у Сэма никогда еще не было.
— Сукин сын, — пробормотал Дин, сам не зная, кого имеет в виду. Должно быть, Кастиэля, который предсказал, что истерзанная душа Сэма может навсегда замкнуться в кошмарных воспоминаниях, переживая их снова и снова, до конца его дней. Это предсказание с тех пор так и крутилось у Дина в голове.
Дрожащими руками Дин взял телефон и набрал номер. Он мог спокойно смотреть в лицо гулям, вампирам и разъяренным ангелам, но при виде брата, слабо дергающегося на мотельной койке, превращался в комок оголенных нервов.
— Привет, Бобби, — сказал он, когда старый охотник взял трубку. — Все в порядке. Приступ закончился.
Дин пытался говорить беззаботно, хотя сильно сомневался, что Бобби на это купится.
— С ним все в порядке? — ворчливо спросил Бобби, тоже безуспешно пытаясь скрыть беспокойство.
— Ну да. То есть не знаю. Он просто заснул, ничего не сказав. И он был сильно не в себе. Он всегда после этого не в себе… но он очнулся. Значит, все будет в порядке.
На другом конце провода повисло долгое молчание. Судя по всему, Бобби подыскивал слова, чтобы помягче сообщить Дину, как сильно он заблуждается.
— Слушай, я просто хотел сказать тебе, что Сэм пришел в себя. Позвоню, когда он проспится, — пообещал Дин, прежде чем Бобби успел что-нибудь ответить.
— Хорошо, — согласился Бобби. — Но если ему станет хуже, звони немедленно, слышишь?
— Понял.
Из трубки до Дина донеслось тарахтение старого пикапа Бобби. Очевидно, старик не шутил, когда сказал, что приедет так быстро, как только сможет.
— Вы уверены, что не хотите вернуться ко мне?
— Посмотрим. Не могу ничего сказать, пока не поговорю с Сэмми.
Если Сэм после всего этого еще будет в состоянии с ним говорить.
Дин отключился, из всех сил стараясь не думать о том, что те несколько слов, которыми они перебросились полдня назад в машине, когда по радио начались помехи, могли быть его последним осмысленным разговором с Сэмом в этой жизни.
— — —
Еще через десять часов Дин прижимал к себе рыдающего Сэма, который проснулся с криком и повторял его имя так, словно оно одно могло спасти его от преисподней, и сам был готов расплакаться от облегчения. Он укачивал Сэма в объятиях, гладил его по спине, шептал ему всякую чушь, и ему было даже не стыдно.
Как нетрудно догадаться, в следующие несколько дней Сэму пришлось нелегко. Он то и дело зависал, глядя в одну точку, любыми способами боролся со сном, и вскоре дошло до того, что от усталости у него начались галлюцинации. Но он все-таки мог говорить и понимал, где он, и что его окружает. А самое главное, точно знал, что он не в аду. С того первого приступа в Род-Айленде Дин изо всех сил старался не думать об этом, но адова арифметика сама так и складывалась в уме: если две-три минуты для Сэма растягивались на неделю… На этот раз Дин все-таки проверил, сколько прошло времени. Примеров в уме не решал, но его и без того затошнило. И, как будто всего этого было недостаточно, у Сэма началась лихорадка, и он наотрез отказывался принимать лекарства.
Все это время Дин спал не больше, чем его брат, и ел примерно столько же. Поэтому к тому времени, когда Сэм наконец отключился, Дин готов был свалиться замертво. Что он и сделал, как только голова Сэма коснулась подушки.
— — —
Дину снилась мама. Она сидела рядом и гладила его по волосам, совсем как в детстве, когда он подхватывал простуду. Он медленно приходил в себя. Волны сна выносили его все выше к поверхности, но прикосновение ласковой руки не исчезало, и он какое-то время лежал, не отрывая глаз, стараясь задержаться в этом тихом моменте как можно дольше.
Наконец, смирившись с тем, что пора просыпаться, Дин открыл глаза. И увидел брата, который сидел на краю кровати и смотрел на него с непонятным выражением. На мгновение их взгляды встретились. Потом Сэм убрал руку.
— Прости, — сказал Сэм, хотя за что он извинялся, Дин не мог понять.
— Чем это пахнет, кофе? — спросил он, приподнимаясь на локтях. Он еще чувствовал тяжесть во всем теле, но впервые за месяц по-человечески выспался. И увидеть сон о том, как мама гладит его по голове, а потом проснуться и обнаружить, что Сэм делает то же самое, было не так уж плохо.
— Я приготовил завтрак, — отозвался Сэм. — Подумал, вдруг ты проголодаешься.
Он встал и пошел на кухню — маленькая комнатка, смежная со спальней, в кои-то веки оказалась достаточно чистой. Правда, кухня состояла из одной кофеварки и микроволновой печи, но, по мнению Дина, это было абсолютно все, о чем только можно мечтать.
Дин и правда чувствовал голод. И ему надо было сходить в душ. Сэм, как видно, уже успел там побывать — он был гладко выбрит, с чистыми волосами. Волосы успели высохнуть, а это означало, что он встал уже давно.
Странно, что Дин все это пропустил. Он ощутил слабый укол тревоги.
— Долго я спал? — спросил он, потягиваясь до хруста в суставах. Старость не радость, с этим не поспоришь. В свои тридцать три он чувствовал себя на все шестьдесят. Еще немного, и ему понадобятся очки для чтения.
Сэм тихо засмеялся, и Дин подумал, что давно не слышал ничего чудеснее.
— Полдня, может дольше, — ответил он. — Не знаю точно. Когда ты заснул?
— Сразу после тебя, — Дин поднял глаза на брата, который протягивал ему дымящуюся и очень соблазнительную на вид чашку кофе. Сэм выглядел намного лучше, чем раньше. Хотя круги под глазами так и не исчезли, сон явно пошел ему на пользу.
— Я понятия не имею, когда это было, — заметил Сэм.
Ну конечно, вряд ли Сэм тогда был в состоянии следить за временем.
— А ты давно встал? — спросил Дин, подавляя зевок.
— Пару часов назад. Не помню.
— Надо было разбудить меня.
— Зачем? Тебе нужно было поспать.
Полдня, подумал Дин. Ничего себе. Должно быть, и правда, старость не за горами. Он принял у Сэма кружку очень горячего и очень крепкого кофе. В последнее время Сэм пил только такой, но не ради вкуса или удовольствия, а в основном для того, чтобы поставить новый рекорд по части бессонницы.
Сэм тоже взял кружку, чему Дин ни капли не удивился.
— Что ты там говорил про завтрак? — вспомнил он.
— Хлеб, масло, немного сыра и бекон. Ничего особенного, но все-таки лучше, чем бургеры по четыре раза в день.
В глазах у Сэма зажглась веселая искорка, и это было так здорово, что Дин чуть не пропустил важное — мысль, которая уже несколько минут тревожно мигала где-то на краю сознания. Он, наконец, обратил внимание на пакеты, которые стояли рядом с кофеваркой.
— Погоди секунду, — сказал он. — Где ты все это взял?
Сэм слегка нахмурился, как будто вопрос его удивил.
— В магазине за углом. А что?
— А что? — повторил Дин. — Ты шутишь? Ты выходил на улицу и ничего мне не сказал? — хорошее настроение внезапно испарилось. — Ты выходил на улицу один ?
— Слушай, мне двадцать девять лет, — с досадой сказал Сэм. (Строго говоря, это было неправдой, двадцать девять ему исполнялось только через несколько дней). — И я научился один ходить в магазин еще до того, как начал себя помнить.
— Два дня назад ты не помнил, как тебя зовут! — заорал Дин. В голову ударила гремучая смесь ужаса и ярости. — С тобой могло случиться что угодно, и я никогда бы ничего не узнал!
Он вскочил, чтобы угрожающе нависнуть над братом, но Сэм тоже поднялся, и маневр Дина с треском провалился.
— Ты вышел на улицу один, ничего мне не сказав, — мрачно констатировал Дин.
— Хватит со мной нянчиться, — огрызнулся Сэм, скривившись от злости и боли. — Ты не моя мамочка.
— Нет, я твой брат, и сейчас ты меня просто бесишь! О чем ты вообще думаешь?
— О чем я думаю? — вспыхнул Сэм. — Я просто сходил в магазин, что тут такого?
— Ну конечно. Просто в магазин. Какая разница, в магазине ты будешь или на другом континенте, если у тебя случится припадок, тебя куда-нибудь увезут, и я даже не буду знать, что с тобой!
— Со мной все в порядке! — упрямо повторил Сэм. — Я чувствую, когда становится хуже, а сейчас все в порядке. Или я вообще уже не могу никуда пойти без твоего разрешения?
— Ты никуда не можешь пойти без меня, — отрезал Дин. — Даже если я буду знать, где ты, и что-то пойдет не так, я могу приехать слишком поздно!
Ему так и хотелось врезать Сэму, который вел себя как полный идиот и отказывался понимать очевидные вещи.
— Может, тебя вообще лучше запирать на всякий случай? — со злостью бросил он.
— Что?! — Сэм шагнул вперед, и Дин невольно отступил. — Ты собираешься держать меня взаперти, как последнего слабоумного? А мне казалось, ты был бы рад наконец от меня избавиться!
Если до этого Дин был просто зол, то теперь пришел в настоящее бешенство.
— Ты… — прошипел он. — Как у тебя язык повернулся…
В глазах поплыло от бессильной ярости. На мгновение забыв обо всем, он сгреб Сэма за рубашку и оттолкнул так, что тот ударился спиной о стену. Снова встряхнул его и припечатал к стенке коленом и кулаками.
— Как тебе вообще такое пришло в голову?! — заорал он Сэму в лицо — между ними оставалось всего несколько дюймов. — Все, что я делаю, абсолютно все, я делаю только потому, что не хочу тебя потерять! Это ты никак не дождешься, когда можно будет сбежать!
Сэм открыл рот, собираясь ответить, но прежде чем он успел это сделать, Дин вдруг неожиданно для себя самого подался вперед и впился в его губы. Сэм так и застыл. Паззл сложился мгновенно, память тела притянула одно движение к другому, и прежде, чем до Дина успело дойти, что происходит, его язык оказался у Сэма во рту. В следующую секунду он понял, что делает, разжал пальцы и попятился. Несколько мгновений они с Сэмом ошеломленно смотрели друг на друга. На расстоянии еще лучше стало видно бледное лицо Сэма и расширенные глаза.
— Твою мать, — сказал Дин, резко развернулся и вышел из номера.
Это было похоже на паническое бегство.
На улице холодный ветер отвесил ему крепкую оплеуху. До мая оставалось всего несколько дней, но погода упрямо не хотела налаживаться. Под ногами чавкала грязь, в воздухе пахло дождем. Дин пошел быстрее, сам не зная, от чего хочет убежать.
Но не прошло и минуты, как его осенило, что он бросил своего больного и психически нестабильного брата одного в мотеле. После того, как они орали друг на друга, и он доказывал Сэму, что тот нигде, никогда, ни при каких обстоятельствах не должен оставаться один.
Выругавшись, Дин развернулся и еще быстрее бросился назад. Рывком распахнув дверь номера, он обнаружил, что Сэм так и сидит на краю кровати с растерянным видом.
Дин вошел так же быстро, как вышел.
— Так, — объявил он, падая на кровать. — Ничего не было. У нас есть еще кофе?
— — —
Не было, так не было. В следующие дни Сэм, похоже, даже не вспоминал об этом поцелуе, чему Дин был только рад (и вовсе не был втайне разочарован или еще что-нибудь в этом роде). Он решил остаться в этом мотеле, пока у Сэма совсем не пройдет лихорадка, или пока не кончатся деньги на карточке — смотря что произойдет раньше.
Сэм продолжал твердить, что с ним все в порядке. По сравнению с последними днями он и правда держался отлично, хотя все так же часто оглядывался, старался как можно больше времени проводить на улице и ни разу не подошел к импале.
«Все в порядке, как же», — мрачно подумал Дин, копаясь в своей сумке и краем глаза поглядывая на Сэмми.
Может быть, как раз из-за того, что он пытался одновременно делать два дела, чистая рубашка, которая должна была (он точно это знал) лежать в сумке, загадочным образом от него ускользала. Но даже когда он полностью сосредоточился на поисках и едва не влез в сумку с головой, то нашел внутри только грязное белье. Досадливо вздохнув, он пошел смотреть под подушкой, потом под кроватью. В последнее время он постоянно терял вещи, и это начинало раздражать.
Наконец ему на глаза попался шкаф для одежды. Они с Сэмом никогда не клали одежду в шкаф, если задерживались на одном месте меньше недели, но кто знает, может быть, ночью он ходил во сне и перекладывал вещи на полки. Это так же вероятно, как и то, что рубашка могла бесследно раствориться в воздухе. Или все-таки чуть менее вероятно. Но он все равно открыл дверцы, чтобы потом с чистой совестью сказать, что искал везде.
Рубашки внутри не было — и хорошо, значит, во сне он все-таки не ходил. Но вместо нее с пустой полки на Дина уставился тряпичный желтый прямоугольник с дурацкой жизнерадостной улыбкой.
Дин нахмурился, скорее от изумления. Наклонился и взял куклу в руки, чтобы показать Сэму.
— Ого! Смотри, что я нашел.
Сэм, который сидел на кровати к нему спиной, обернулся и тоже недоуменно нахмурился:
— Игрушечный кусок сыра?
— Ну ты даешь, — иногда Дину трудно было поверить, что Сэм и правда его брат. — Это же Губка Боб — Квадратные Штаны. Он живет в ананасе на дне океана.
— Я даже не хочу спрашивать, откуда ты это знаешь.
— Долгие скучные вечера, брат пропадает в библиотеке, а по телевизору в мотеле идут три с половиной канала, — пожал плечами Дин.
Сэм выпрямился и тут же поморщился от неосторожного движения.
— Я думал, ты в это время смотришь порно.
— Даже порно надоедает. И потом, за него надо платить.
Сэм поглядел на Дина, потом на тряпичную куклу с нарисованными дырками. Дин завел глаза:
— Даже не начинай.
— Где ты ее нашел? — быстро спросил Сэм.
— В шкафу. Наверное, кто-то забыл, — Дин подбросил куклу в воздух и снова поймал. — Я всегда знал, что на самом деле в мотелях никто никогда не прибирается.
Сэм улыбнулся:
— Хочешь оставить ее себе? Будет с кем поговорить, когда я опять уйду в библиотеку.
Дин подумал, не запустить ли ему в Сэма куклой. Это было бы так естественно. Но она казалась необычно тяжелой, будто набитой песком, а Сэм еще не совсем поправился, и удар мог оказаться слишком сильным. Поэтому Дин просто сказал: «Боже упаси» и посадил куклу обратно на полку.
Однако Губка Боб напомнил ему о существовании телевизора, и он устроился перед экраном, намереваясь убить часок-другой на это приятно-бессмысленное занятие. Сэм по-прежнему вел себя беспокойно. Дину пришло в голову, что постоянно быть навзводе, вот так, без передышки, наверное, очень тяжело. У Сэма снова был измученный вид. Как, впрочем, и все последние месяцы.
— Я иду на улицу, — сказал Сэм с легким вызовом, как будто ждал, что Дин его не пустит. Он уже встал и подошел к двери. Дин заметил, что он до сих пор немного прихрамывет. Их потасовка несколько дней назад вряд ли пошла на пользу вывихнутой лодыжке.
Дин посмотрел в окно. Занавеска была опущена, но он мог сказать, что солнце светит ярко, а на небе, должно быть, ни облачка. В такой день не годится сидеть в четырех стенах.
— Куртку не забудь, — напомнил он брату. Тот бросил на него раздраженный взгляд и нарочно не стал брать куртку.
Выйдя вслед за ним на улицу, Дин обнаружил, что там не так холодно, как он ожидал. Скорее даже довольно тепло. В конце концов, до мая оставалось совсем недолго.
Неожиданно Дин вспомнил, что через несколько дней у Сэма будет день рождения. Ему исполнится двадцать девять. А до тридцати он может не дожить. Мысль о том, что на самом деле Сэм не должен был дожить и до двадцати четырех, почему-то принесла мало утешения. В этот момент Дин вдруг почувствовал, что отчаяние, от которого он вечно отмахивался, наваливается на него всей тяжестью. Он посмотрел на брата — солнце в волосах, рубашка висит мешком на исхудавших плечах. Сколько ему еще осталось?
Как будто специально выбрав самый неподходящий момент, Сэм обернулся, и легкая улыбка тут же исчезла с его лица.
— Дин? Что с тобой? — он встревоженно шагнул к брату. — Ты как?
«Как обычно. Просто не хочу тебя потерять», — подумал Дин. Вслух он этого, разумеется, не сказал. Как и того, что когда Сэм смотрит на него вот так, широко раскрытыми, полными тревоги глазами (ведь это же Сэм, он всегда чувствует, если Дину плохо, только никогда не чувствует, почему ), ему становится еще хуже.
— Я нормально, — сказал он. — Но сказывается острая нехватка пива в организме.
Сэм поглядел на него с сомнением.
— Знаешь, если ты чувствуешь себя не очень, мы можем…
— Свежий воздух еще никому не вредил, — перебил Дин. — Как и пиво. Я возьму пару бутылок из багажника, а потом мы найдем какое-нибудь тихое место.
Сэм посмотрел на него с кривоватой улыбкой, которая не могла скрыть тревоги и неуверенности, застывших в глазах.
Когда они шли по тропинке к лесу, он держался к Дину ближе, чем обычно, так близко, что иногда задевал его локтем. А Дин думал: «Я так люблю тебя, что мне не хочется жить».
— — —
Некоторое время все шло нормально, если не считать того, что рубашка Дина так и не нашлась, и что еще хуже, на следующий день у него пропал один ботинок. Он сбросил ботинки у кровати, когда раздевался перед сном, а утром одного уже не было. Сначала он обвинил Сэма, решив, что это очередная дурацкая шутка, но Сэм клялся, что он тут ни при чем. Он по-настоящему расстроился, когда Дин начал на него кричать, — они уже собрались уезжать, но не мог же Дин выйти из номера в одном, мать его, ботинке — и Дин тут же вспомнил, что во-первых Сэму сейчас и без того тяжело, а во-вторых, что он никогда первым не начинал их шуточные войны. Сэм помогал ему искать ботинок повсюду, и под конец сам разозлился. В итоге Дину пришлось прыгать до машины на одной ноге и покупать в городе новую пару обуви.
Это его особенно взбесило. Найти нормальную подходящую обувь было делом небыстрым, поэтому они предпочитали носить свою, пока она не развалится окончательно.
Тайна пропавшего ботинка так и не была раскрыта, и это беспокоило Дина. Ботинки не пропадают сами по себе. А мысль, что кто-то пробрался в номер, застал их обоих спящими и ушел, взяв на память один ботинок, была такой нелепой, что становилось уже не смешно. Кроме того, в последнее время Дин спал очень чутко, его часто будили кошмары Сэма (в те ночи, когда Сэм вообще спал).
Можно было предположить, что в мотеле хозяйничает призрак, но соль и защитные знаки всегда оставались нетронутыми, а кроме того, тогда пришлось бы признать, что точно такой же призрак был с ними в доме Бобби, где Сэм умудрился неизвестно куда подевать две обоймы от своего тауруса и книгу, которую держал рядом с кроватью.
Как раз тогда ему стало настолько хуже, что он начал уговаривать Дина уехать.
Они перебрались в другой мотель. Сэм нашел в газете что-то, похожее на очередное дело, в одном из соседних городков, а Дин счел, что брат уже достаточно набрался сил, и они могли бы этим делом заняться. Судя по всему, их ждал обыкновенный призрак. Сэмми, решил Дин, может заниматься расследованием сколько душе угодно, а Дин посолит и сожжет, и вообще разберется с возмущенным духом, если тот вздумает им мешать.
Предчувствуя, что Сэм, узнав о таком раскладе, начнет спорить, он не сказал ему заранее, что пойдет на охоту один, намереваясь дождаться момента, когда Сэм заснет, или просто ускользнуть под каким-нибудь благовидным предлогом, вроде покупки еды.
Это был блестящий план, и все шло как по маслу.
До тех пор, пока Сэм не отправился вместе с Дином к одному из свидетелей, который после нападения призрака едва не остался без глаз. Свидетеля звали Дэнни. Братья застали его за работой в саду. Он коротко поздоровался, даже предложил им кофе, но было заметно, что он не слишком рад их приходу (еще одна пара журналистов, заинтересовавшихся его историей). Отвечая на вопросы, Дэнни не отрывался от работы. Он расчищал заросшую кустарником площадку на заднем дворе, и Дину с Сэмом приходилось повышать голос, чтобы перекричать шум небольшого садового шредера. Вернее, повышать голос приходилось Дину. Сэм не проронил ни слова с того момента, как они вошли в сад, и Дину понадобилось слишком много времени, чтобы заметить это молчание и понять, что происходит.
В сущности, он так ничего и не замечал, пока об этом не сказал Дэнни. Тот вдруг смолк на полуслове, уставился Дину за спину и спросил с грубоватой заботой, немедленно напомнившей ему о Бобби:
— С вашим напарником все в порядке?
Почувствовав, как внутри все переворачивается, Дин обернулся. Сэм стоял в нескольких шагах от него, бледный как смерть, и неотрывно глядел на шредер. Ветки одну за другой затягивало внутрь машины, где мелькали лезвия, а с другой стороны сыпались мелкие обрубки. Сквозь шум мотора было слышно, как ветки ломаются с сухим хрустом, похожим на хруст костей.
Дину не понадобилось и секунды, чтобы догадаться, что сейчас видит брат. Даже не подумав извиниться перед Дэнни, он сгреб Сэма за плечи (резко, почти грубо, такие худые под его руками), развернул и потащил его прочь, за угол дома и к машине. Сэм пошел за ним, не сопротивляясь, по-прежнему глядя невидящими глазами на что-то, чего, к счастью, не мог видеть Дин.
В десяти метрах от машины Сэма затрясло. Еще через пять метров он упал на колени, и его вырвало на тротуар остатками сегодняшнего скудного завтрака. Как только его перестало рвать, Дин снова потащил его вперед. Он знал, что должен как можно скорее увести Сэма отсюда.
Но дойти до машины им не удалось. Сэму не удалось даже толком подняться на ноги, как худший кошмар Дина снова стал реальностью: Сэм конвульсивно содрогнулся, его глаза невидяще распахнулись, и у него начался новый приступ — хотя с предыдущего раза еще не прошло и недели. Дэнни, который, оказывается, пошел вслед за ними и с тревогой наблюдал за происходящим, пробормотал, что вызовет скорую, и бросился к дому.
— Нет! — выкрикнул Дин. Или не выкрикнул, а прошептал, он сам не понял. Он мог только надеяться, что сказал это намного спокойнее и увереннее, чем на самом деле себя чувствовал.
Он держал судорожно выгибающегося брата и одновременно убеждал Дэнни, что все в порядке, это пройдет, Сэмми просто нужно принять лекарства, и все будет в порядке. Эпилепсия, соврал Дин, хотя не был уверен, совпадают ли симптомы. Но даже если нет, Дэнни, кажется, тоже был не большим специалистом в этой области. Объяснение его вполне удовлетворило, и он старался по возможности помочь. В любой другой день Дин был бы благодарен, но сейчас ему хотелось только, чтобы все как можно скорее закончилось, чтобы Дэнни куда-нибудь исчез, а приступ у Сэма прекратился.
Но приступ все не прекращался.
Казалось, прошла вечность, прежде чем Дину удалось поднять безжизненное тело брата и дотащить до машины. На этот раз Дэнни действительно очень помог, вовремя открыв дверь, чтобы Дин смог уложить Сэма на заднее сиденье.
— Вы уверены, что с ним все в порядке? — спросил Дэнни. Для человека, которому призрак недавно чуть не выцарапал глаза, он вел себя на редкость участливо. Дин кивнул.
— Он придет в себя через час, — сказал он, хотя сам ни секунды в это не верил.
— — —
Сэм не пришел в себя ни через час, ни через пять часов. Дин уложил его на кровать в мотеле и ждал. Прошло пять часов, потом десять, а он все не решался позвонить Бобби. Ведь иногда нужно просто подождать, говорил он себе. Может быть, на этот раз Сэму понадобится больше времени, чем обычно, но он обязательно выкарабкается, а значит, незачем беспокоить старика.
Привыкнув постоянно думать о том, что однажды Сэм все-таки не выкарабкается, он упрямо отказывался верить, что этот момент уже пришел.
Выглянув в окно, он со слабым удивлением понял, что давно наступила ночь. К Дэнни они поехали еще до полудня. Потом он понял, что не может сказать, какая по счету это ночь — первая или четвертая. Невозможно, чтобы время шло так медленно.
Спать он не ложился.
Сэм не очнулся ни в полночь, ни в час ночи. Около двух Дин поднял глаза к потолку и сказал: «Кас…», но больше ничего не прибавил. Кастиэль был занят своей войной. А может, уже погиб. В любом случае, он им не поможет. Никто не мог им помочь. Они были одни. Обычно Дина это вполне устраивало. Но только не сейчас, когда его сил не хватало, чтобы спасти Сэмми.
Следующим вечером призрак, на которого они должны были охотиться, убил еще одного человека. Но днем Сэм пришел в себя, и Дину было совсем не до того.
На другой день он передал дело Бобби, заставил Сэма проглотить самые сильные обезболивающие из всех, которые сам когда-либо пробовал, и погрузил его в машину.
На полпути к Миннесоте, когда Сэм свернулся клубком на заднем сиденье, провалившись в лихорадочное забытье, Дин вдруг вспомнил, что два дня назад у его брата был день рождения.
ГЛАВА 5
Автор: vail_kagami
Оригинал: vail-kagami.livejournal.com/139540.html
Перевод: La Calavera Catrina
Разрешение на перевод: получено
Пейринг: Дин/Сэм
Рейтинг: R
Жанр: кейс-фик, хоррор
Предупреждения: насилие, смерть второстепенных персонажей
Спойлеры: к 6.14
ГЛАВА 4
читать дальше
После происшествия с кассетой Сэму резко стало хуже, и Дин винил в этом себя одного. Зная, что в последнее время Сэм вздрагивает от каждого шороха, он вообще не должен был трогать кассеты. Как бы Дин ни превозносил достоинства кассет по сравнению с компакт-дисками, он прекрасно понимал, что им уже не один десяток лет, и они не могут служить вечно. Слушать пленку, когда рядом сидит охотник, который во-первых отлично знает, о чем свидетельствуют внезапные неполадки с техникой, во-вторых страдает манией преследования, а в-третьих, едва удерживается на грани нервного срыва, было худшей в мире идеей.
Музыка была выключена слишком поздно. Дину с трудом удалось добиться, чтобы брат согласился остаться в машине, хотя бы пока они не доедут до ближайшего мотеля. Но стоило им подъехать, и Сэм вылетел из машины как ошпаренный, не дожидаясь, когда она затормозит.
Дин не хотел оставлять его одного, но Сэм наотрез отказался идти с ним к стойке регистрации, а потом, когда Дин взял номер, наотрез отказался туда подниматься. Он даже не пытался объяснить, почему. Сэм вообще ничего не говорил. Это была безмолвная, абсолютная паника, и когда Дин попытался затащить Сэма внутрь (начался дождь, а он так и стоял на улице), он сопротивлялся изо всех сил.
Дин был в полной растерянности. В последнее время Сэм совсем ослаб (во всех смыслах), и справиться с ним было несложно, но невозможно было сделать это, не причинив ему еще больше вреда. В конце концов, он все-таки заставил Сэма зайти внутрь, просто потому что не мог бросить его под дождем, при этом постоянно спрашивая себя, неужели это все? Неужели Сэм прошел точку, из которой нет возврата, и дальше будет только хуже?
С тех пор, как Сэм был ранен на охоте за одержимой куклой, его состояние неуклонно ухудшалось. Сначала он нервничал в мотелях, потом его начала пугать машина. В доме у Бобби он немного успокоился, но и то лишь на пару дней. Теперь он, кажется, вообще больше не мог находиться в замкнутом пространстве. Четыре стены и потолок, и как бы Дин ни пытался отвлечь Сэма от этого факта, Сэм, похоже, его просто не слышал. Дин не мог бы сказать наверняка, что было тому причиной — обострившаяся клаустрофобия (он старался не думать о клетке, но эта мысль приходила в голову первой), или то, что внутри было больше укромных мест, где могло притаиться нечто, пугавшее Сэма до настоящего озноба.
Несмотря на все уговоры Дина, Сэм продолжал рваться на улицу, под дождь. Более того, через несколько минут бесплодной борьбы Дин догадался, что Сэм и его пытается вытащить вместе с собой, как будто хочет защитить от какого-то ужаса, скрывающегося в стенах комнаты.
Заметив, что Сэм не боится прикасаться к нему, но сам вздрагивает и цепенеет от его прикосновений, Дин чуть не застонал. Он не мог удержать брата одной только силой мысли, а прибегать к рукоприкладству сейчас, когда Сэм был в таком состоянии, ему совершенно не хотелось. Он помнил, что страх прикосновений появлялся у Сэма и раньше, после самых тяжелых кошмаров. После приступов настолько сильных, что ему требовалось несколько часов, если не дней, чтобы снова прийти в себя.
Дин был в отчаянии. Он должен был защищать брата, но не мог — по крайней мере, не сейчас — и вольно или невольно делал Сэму только хуже.
В итоге ему понадобилось всего несколько минут, чтобы повалить Сэма на кровать и крепко заломить худые руки. Его тяжести было вполне достаточно, чтобы удерживать брата, несмотря на все попытки освободиться.
Вскоре после этого что-то изменилось. Что-то сдвинулось, и Дин точно мог сказать, в какой момент Сэм окончательно потерял связь с реальностью и перестал понимать, где он, и кто с ним. Забыв о том, что минуту назад он хотел просто выйти из комнаты, он начал рваться из державших его рук, и в его глазах стоял чистый ужас. Дин пугал своего брата до полусмерти, и ничего не мог с этим поделать.
Все происходило в полной тишине, и это было, пожалуй, самым жутким. Дин пытался что-то говорить — Сэм не издавал ни звука, и даже всхлипывал сдавленно, почти неслышно. Дин мог только догадываться, в какую чудовищную реальность Сэм сейчас падал, если там он не осмеливался выговорить ни слова.
А может, он просто знал, что слова не помогут.
По горькой иронии, сейчас это было даже к лучшему. Крики и звуки борьбы могли привлечь внимание. Другие постояльцы или служащие мотеля вызвали бы полицию, или сами заглянули посмотреть, что происходит. А так их драма разыгрывалась без свидетелей.
Дин не представлял, что будет делать, если Сэм так и не успокоится. Он готов был держать его столько, сколько нужно, хоть сутки напролет. Но если внезапная немота, поразившая брата, не продлится долго, ему придется ударить его так, чтобы он потерял сознание, прежде чем успеет кого-нибудь переполошить. И хотя Дину за всю жизнь приходилось отключать Сэма гораздо чаще, чем это обычно делают братья, он предпочел бы по возможности без этого обойтись.
Однако этого не понадобилось. После нескольких, показавшихся бесконечными, минут молчаливой борьбы все вдруг закончилось наихудшим образом — Сэм перестал сопротивляться, замер, а потом его затрясло в новом приступе.
Судороги прекратились еще до того, как Дин успел в полной мере осознать ужас случившегося, и Сэм остался неподвижно лежать на кровати, бледный, глядя в потолок широко раскрытыми глазами. Так продолжалось больше часа.
— — —
В ту же секунду, как Сэм, захлебываясь, вынырнул в реальность, Дин оказался рядом. Сэм еще несколько мгновений отбивался от невидимых противников (или пытался вырваться из невидимых оков), а потом снова провалился в забытье, без сомнения, наполненное кошмарами.
Через несколько часов он проснется, и тогда Дин узнает, много ли осталось от его младшего брата. Таких долгих приступов у Сэма никогда еще не было.
— Сукин сын, — пробормотал Дин, сам не зная, кого имеет в виду. Должно быть, Кастиэля, который предсказал, что истерзанная душа Сэма может навсегда замкнуться в кошмарных воспоминаниях, переживая их снова и снова, до конца его дней. Это предсказание с тех пор так и крутилось у Дина в голове.
Дрожащими руками Дин взял телефон и набрал номер. Он мог спокойно смотреть в лицо гулям, вампирам и разъяренным ангелам, но при виде брата, слабо дергающегося на мотельной койке, превращался в комок оголенных нервов.
— Привет, Бобби, — сказал он, когда старый охотник взял трубку. — Все в порядке. Приступ закончился.
Дин пытался говорить беззаботно, хотя сильно сомневался, что Бобби на это купится.
— С ним все в порядке? — ворчливо спросил Бобби, тоже безуспешно пытаясь скрыть беспокойство.
— Ну да. То есть не знаю. Он просто заснул, ничего не сказав. И он был сильно не в себе. Он всегда после этого не в себе… но он очнулся. Значит, все будет в порядке.
На другом конце провода повисло долгое молчание. Судя по всему, Бобби подыскивал слова, чтобы помягче сообщить Дину, как сильно он заблуждается.
— Слушай, я просто хотел сказать тебе, что Сэм пришел в себя. Позвоню, когда он проспится, — пообещал Дин, прежде чем Бобби успел что-нибудь ответить.
— Хорошо, — согласился Бобби. — Но если ему станет хуже, звони немедленно, слышишь?
— Понял.
Из трубки до Дина донеслось тарахтение старого пикапа Бобби. Очевидно, старик не шутил, когда сказал, что приедет так быстро, как только сможет.
— Вы уверены, что не хотите вернуться ко мне?
— Посмотрим. Не могу ничего сказать, пока не поговорю с Сэмми.
Если Сэм после всего этого еще будет в состоянии с ним говорить.
Дин отключился, из всех сил стараясь не думать о том, что те несколько слов, которыми они перебросились полдня назад в машине, когда по радио начались помехи, могли быть его последним осмысленным разговором с Сэмом в этой жизни.
— — —
Еще через десять часов Дин прижимал к себе рыдающего Сэма, который проснулся с криком и повторял его имя так, словно оно одно могло спасти его от преисподней, и сам был готов расплакаться от облегчения. Он укачивал Сэма в объятиях, гладил его по спине, шептал ему всякую чушь, и ему было даже не стыдно.
Как нетрудно догадаться, в следующие несколько дней Сэму пришлось нелегко. Он то и дело зависал, глядя в одну точку, любыми способами боролся со сном, и вскоре дошло до того, что от усталости у него начались галлюцинации. Но он все-таки мог говорить и понимал, где он, и что его окружает. А самое главное, точно знал, что он не в аду. С того первого приступа в Род-Айленде Дин изо всех сил старался не думать об этом, но адова арифметика сама так и складывалась в уме: если две-три минуты для Сэма растягивались на неделю… На этот раз Дин все-таки проверил, сколько прошло времени. Примеров в уме не решал, но его и без того затошнило. И, как будто всего этого было недостаточно, у Сэма началась лихорадка, и он наотрез отказывался принимать лекарства.
Все это время Дин спал не больше, чем его брат, и ел примерно столько же. Поэтому к тому времени, когда Сэм наконец отключился, Дин готов был свалиться замертво. Что он и сделал, как только голова Сэма коснулась подушки.
— — —
Дину снилась мама. Она сидела рядом и гладила его по волосам, совсем как в детстве, когда он подхватывал простуду. Он медленно приходил в себя. Волны сна выносили его все выше к поверхности, но прикосновение ласковой руки не исчезало, и он какое-то время лежал, не отрывая глаз, стараясь задержаться в этом тихом моменте как можно дольше.
Наконец, смирившись с тем, что пора просыпаться, Дин открыл глаза. И увидел брата, который сидел на краю кровати и смотрел на него с непонятным выражением. На мгновение их взгляды встретились. Потом Сэм убрал руку.
— Прости, — сказал Сэм, хотя за что он извинялся, Дин не мог понять.
— Чем это пахнет, кофе? — спросил он, приподнимаясь на локтях. Он еще чувствовал тяжесть во всем теле, но впервые за месяц по-человечески выспался. И увидеть сон о том, как мама гладит его по голове, а потом проснуться и обнаружить, что Сэм делает то же самое, было не так уж плохо.
— Я приготовил завтрак, — отозвался Сэм. — Подумал, вдруг ты проголодаешься.
Он встал и пошел на кухню — маленькая комнатка, смежная со спальней, в кои-то веки оказалась достаточно чистой. Правда, кухня состояла из одной кофеварки и микроволновой печи, но, по мнению Дина, это было абсолютно все, о чем только можно мечтать.
Дин и правда чувствовал голод. И ему надо было сходить в душ. Сэм, как видно, уже успел там побывать — он был гладко выбрит, с чистыми волосами. Волосы успели высохнуть, а это означало, что он встал уже давно.
Странно, что Дин все это пропустил. Он ощутил слабый укол тревоги.
— Долго я спал? — спросил он, потягиваясь до хруста в суставах. Старость не радость, с этим не поспоришь. В свои тридцать три он чувствовал себя на все шестьдесят. Еще немного, и ему понадобятся очки для чтения.
Сэм тихо засмеялся, и Дин подумал, что давно не слышал ничего чудеснее.
— Полдня, может дольше, — ответил он. — Не знаю точно. Когда ты заснул?
— Сразу после тебя, — Дин поднял глаза на брата, который протягивал ему дымящуюся и очень соблазнительную на вид чашку кофе. Сэм выглядел намного лучше, чем раньше. Хотя круги под глазами так и не исчезли, сон явно пошел ему на пользу.
— Я понятия не имею, когда это было, — заметил Сэм.
Ну конечно, вряд ли Сэм тогда был в состоянии следить за временем.
— А ты давно встал? — спросил Дин, подавляя зевок.
— Пару часов назад. Не помню.
— Надо было разбудить меня.
— Зачем? Тебе нужно было поспать.
Полдня, подумал Дин. Ничего себе. Должно быть, и правда, старость не за горами. Он принял у Сэма кружку очень горячего и очень крепкого кофе. В последнее время Сэм пил только такой, но не ради вкуса или удовольствия, а в основном для того, чтобы поставить новый рекорд по части бессонницы.
Сэм тоже взял кружку, чему Дин ни капли не удивился.
— Что ты там говорил про завтрак? — вспомнил он.
— Хлеб, масло, немного сыра и бекон. Ничего особенного, но все-таки лучше, чем бургеры по четыре раза в день.
В глазах у Сэма зажглась веселая искорка, и это было так здорово, что Дин чуть не пропустил важное — мысль, которая уже несколько минут тревожно мигала где-то на краю сознания. Он, наконец, обратил внимание на пакеты, которые стояли рядом с кофеваркой.
— Погоди секунду, — сказал он. — Где ты все это взял?
Сэм слегка нахмурился, как будто вопрос его удивил.
— В магазине за углом. А что?
— А что? — повторил Дин. — Ты шутишь? Ты выходил на улицу и ничего мне не сказал? — хорошее настроение внезапно испарилось. — Ты выходил на улицу один ?
— Слушай, мне двадцать девять лет, — с досадой сказал Сэм. (Строго говоря, это было неправдой, двадцать девять ему исполнялось только через несколько дней). — И я научился один ходить в магазин еще до того, как начал себя помнить.
— Два дня назад ты не помнил, как тебя зовут! — заорал Дин. В голову ударила гремучая смесь ужаса и ярости. — С тобой могло случиться что угодно, и я никогда бы ничего не узнал!
Он вскочил, чтобы угрожающе нависнуть над братом, но Сэм тоже поднялся, и маневр Дина с треском провалился.
— Ты вышел на улицу один, ничего мне не сказав, — мрачно констатировал Дин.
— Хватит со мной нянчиться, — огрызнулся Сэм, скривившись от злости и боли. — Ты не моя мамочка.
— Нет, я твой брат, и сейчас ты меня просто бесишь! О чем ты вообще думаешь?
— О чем я думаю? — вспыхнул Сэм. — Я просто сходил в магазин, что тут такого?
— Ну конечно. Просто в магазин. Какая разница, в магазине ты будешь или на другом континенте, если у тебя случится припадок, тебя куда-нибудь увезут, и я даже не буду знать, что с тобой!
— Со мной все в порядке! — упрямо повторил Сэм. — Я чувствую, когда становится хуже, а сейчас все в порядке. Или я вообще уже не могу никуда пойти без твоего разрешения?
— Ты никуда не можешь пойти без меня, — отрезал Дин. — Даже если я буду знать, где ты, и что-то пойдет не так, я могу приехать слишком поздно!
Ему так и хотелось врезать Сэму, который вел себя как полный идиот и отказывался понимать очевидные вещи.
— Может, тебя вообще лучше запирать на всякий случай? — со злостью бросил он.
— Что?! — Сэм шагнул вперед, и Дин невольно отступил. — Ты собираешься держать меня взаперти, как последнего слабоумного? А мне казалось, ты был бы рад наконец от меня избавиться!
Если до этого Дин был просто зол, то теперь пришел в настоящее бешенство.
— Ты… — прошипел он. — Как у тебя язык повернулся…
В глазах поплыло от бессильной ярости. На мгновение забыв обо всем, он сгреб Сэма за рубашку и оттолкнул так, что тот ударился спиной о стену. Снова встряхнул его и припечатал к стенке коленом и кулаками.
— Как тебе вообще такое пришло в голову?! — заорал он Сэму в лицо — между ними оставалось всего несколько дюймов. — Все, что я делаю, абсолютно все, я делаю только потому, что не хочу тебя потерять! Это ты никак не дождешься, когда можно будет сбежать!
Сэм открыл рот, собираясь ответить, но прежде чем он успел это сделать, Дин вдруг неожиданно для себя самого подался вперед и впился в его губы. Сэм так и застыл. Паззл сложился мгновенно, память тела притянула одно движение к другому, и прежде, чем до Дина успело дойти, что происходит, его язык оказался у Сэма во рту. В следующую секунду он понял, что делает, разжал пальцы и попятился. Несколько мгновений они с Сэмом ошеломленно смотрели друг на друга. На расстоянии еще лучше стало видно бледное лицо Сэма и расширенные глаза.
— Твою мать, — сказал Дин, резко развернулся и вышел из номера.
Это было похоже на паническое бегство.
На улице холодный ветер отвесил ему крепкую оплеуху. До мая оставалось всего несколько дней, но погода упрямо не хотела налаживаться. Под ногами чавкала грязь, в воздухе пахло дождем. Дин пошел быстрее, сам не зная, от чего хочет убежать.
Но не прошло и минуты, как его осенило, что он бросил своего больного и психически нестабильного брата одного в мотеле. После того, как они орали друг на друга, и он доказывал Сэму, что тот нигде, никогда, ни при каких обстоятельствах не должен оставаться один.
Выругавшись, Дин развернулся и еще быстрее бросился назад. Рывком распахнув дверь номера, он обнаружил, что Сэм так и сидит на краю кровати с растерянным видом.
Дин вошел так же быстро, как вышел.
— Так, — объявил он, падая на кровать. — Ничего не было. У нас есть еще кофе?
— — —
Не было, так не было. В следующие дни Сэм, похоже, даже не вспоминал об этом поцелуе, чему Дин был только рад (и вовсе не был втайне разочарован или еще что-нибудь в этом роде). Он решил остаться в этом мотеле, пока у Сэма совсем не пройдет лихорадка, или пока не кончатся деньги на карточке — смотря что произойдет раньше.
Сэм продолжал твердить, что с ним все в порядке. По сравнению с последними днями он и правда держался отлично, хотя все так же часто оглядывался, старался как можно больше времени проводить на улице и ни разу не подошел к импале.
«Все в порядке, как же», — мрачно подумал Дин, копаясь в своей сумке и краем глаза поглядывая на Сэмми.
Может быть, как раз из-за того, что он пытался одновременно делать два дела, чистая рубашка, которая должна была (он точно это знал) лежать в сумке, загадочным образом от него ускользала. Но даже когда он полностью сосредоточился на поисках и едва не влез в сумку с головой, то нашел внутри только грязное белье. Досадливо вздохнув, он пошел смотреть под подушкой, потом под кроватью. В последнее время он постоянно терял вещи, и это начинало раздражать.
Наконец ему на глаза попался шкаф для одежды. Они с Сэмом никогда не клали одежду в шкаф, если задерживались на одном месте меньше недели, но кто знает, может быть, ночью он ходил во сне и перекладывал вещи на полки. Это так же вероятно, как и то, что рубашка могла бесследно раствориться в воздухе. Или все-таки чуть менее вероятно. Но он все равно открыл дверцы, чтобы потом с чистой совестью сказать, что искал везде.
Рубашки внутри не было — и хорошо, значит, во сне он все-таки не ходил. Но вместо нее с пустой полки на Дина уставился тряпичный желтый прямоугольник с дурацкой жизнерадостной улыбкой.
Дин нахмурился, скорее от изумления. Наклонился и взял куклу в руки, чтобы показать Сэму.
— Ого! Смотри, что я нашел.
Сэм, который сидел на кровати к нему спиной, обернулся и тоже недоуменно нахмурился:
— Игрушечный кусок сыра?
— Ну ты даешь, — иногда Дину трудно было поверить, что Сэм и правда его брат. — Это же Губка Боб — Квадратные Штаны. Он живет в ананасе на дне океана.
— Я даже не хочу спрашивать, откуда ты это знаешь.
— Долгие скучные вечера, брат пропадает в библиотеке, а по телевизору в мотеле идут три с половиной канала, — пожал плечами Дин.
Сэм выпрямился и тут же поморщился от неосторожного движения.
— Я думал, ты в это время смотришь порно.
— Даже порно надоедает. И потом, за него надо платить.
Сэм поглядел на Дина, потом на тряпичную куклу с нарисованными дырками. Дин завел глаза:
— Даже не начинай.
— Где ты ее нашел? — быстро спросил Сэм.
— В шкафу. Наверное, кто-то забыл, — Дин подбросил куклу в воздух и снова поймал. — Я всегда знал, что на самом деле в мотелях никто никогда не прибирается.
Сэм улыбнулся:
— Хочешь оставить ее себе? Будет с кем поговорить, когда я опять уйду в библиотеку.
Дин подумал, не запустить ли ему в Сэма куклой. Это было бы так естественно. Но она казалась необычно тяжелой, будто набитой песком, а Сэм еще не совсем поправился, и удар мог оказаться слишком сильным. Поэтому Дин просто сказал: «Боже упаси» и посадил куклу обратно на полку.
Однако Губка Боб напомнил ему о существовании телевизора, и он устроился перед экраном, намереваясь убить часок-другой на это приятно-бессмысленное занятие. Сэм по-прежнему вел себя беспокойно. Дину пришло в голову, что постоянно быть навзводе, вот так, без передышки, наверное, очень тяжело. У Сэма снова был измученный вид. Как, впрочем, и все последние месяцы.
— Я иду на улицу, — сказал Сэм с легким вызовом, как будто ждал, что Дин его не пустит. Он уже встал и подошел к двери. Дин заметил, что он до сих пор немного прихрамывет. Их потасовка несколько дней назад вряд ли пошла на пользу вывихнутой лодыжке.
Дин посмотрел в окно. Занавеска была опущена, но он мог сказать, что солнце светит ярко, а на небе, должно быть, ни облачка. В такой день не годится сидеть в четырех стенах.
— Куртку не забудь, — напомнил он брату. Тот бросил на него раздраженный взгляд и нарочно не стал брать куртку.
Выйдя вслед за ним на улицу, Дин обнаружил, что там не так холодно, как он ожидал. Скорее даже довольно тепло. В конце концов, до мая оставалось совсем недолго.
Неожиданно Дин вспомнил, что через несколько дней у Сэма будет день рождения. Ему исполнится двадцать девять. А до тридцати он может не дожить. Мысль о том, что на самом деле Сэм не должен был дожить и до двадцати четырех, почему-то принесла мало утешения. В этот момент Дин вдруг почувствовал, что отчаяние, от которого он вечно отмахивался, наваливается на него всей тяжестью. Он посмотрел на брата — солнце в волосах, рубашка висит мешком на исхудавших плечах. Сколько ему еще осталось?
Как будто специально выбрав самый неподходящий момент, Сэм обернулся, и легкая улыбка тут же исчезла с его лица.
— Дин? Что с тобой? — он встревоженно шагнул к брату. — Ты как?
«Как обычно. Просто не хочу тебя потерять», — подумал Дин. Вслух он этого, разумеется, не сказал. Как и того, что когда Сэм смотрит на него вот так, широко раскрытыми, полными тревоги глазами (ведь это же Сэм, он всегда чувствует, если Дину плохо, только никогда не чувствует, почему ), ему становится еще хуже.
— Я нормально, — сказал он. — Но сказывается острая нехватка пива в организме.
Сэм поглядел на него с сомнением.
— Знаешь, если ты чувствуешь себя не очень, мы можем…
— Свежий воздух еще никому не вредил, — перебил Дин. — Как и пиво. Я возьму пару бутылок из багажника, а потом мы найдем какое-нибудь тихое место.
Сэм посмотрел на него с кривоватой улыбкой, которая не могла скрыть тревоги и неуверенности, застывших в глазах.
Когда они шли по тропинке к лесу, он держался к Дину ближе, чем обычно, так близко, что иногда задевал его локтем. А Дин думал: «Я так люблю тебя, что мне не хочется жить».
— — —
Некоторое время все шло нормально, если не считать того, что рубашка Дина так и не нашлась, и что еще хуже, на следующий день у него пропал один ботинок. Он сбросил ботинки у кровати, когда раздевался перед сном, а утром одного уже не было. Сначала он обвинил Сэма, решив, что это очередная дурацкая шутка, но Сэм клялся, что он тут ни при чем. Он по-настоящему расстроился, когда Дин начал на него кричать, — они уже собрались уезжать, но не мог же Дин выйти из номера в одном, мать его, ботинке — и Дин тут же вспомнил, что во-первых Сэму сейчас и без того тяжело, а во-вторых, что он никогда первым не начинал их шуточные войны. Сэм помогал ему искать ботинок повсюду, и под конец сам разозлился. В итоге Дину пришлось прыгать до машины на одной ноге и покупать в городе новую пару обуви.
Это его особенно взбесило. Найти нормальную подходящую обувь было делом небыстрым, поэтому они предпочитали носить свою, пока она не развалится окончательно.
Тайна пропавшего ботинка так и не была раскрыта, и это беспокоило Дина. Ботинки не пропадают сами по себе. А мысль, что кто-то пробрался в номер, застал их обоих спящими и ушел, взяв на память один ботинок, была такой нелепой, что становилось уже не смешно. Кроме того, в последнее время Дин спал очень чутко, его часто будили кошмары Сэма (в те ночи, когда Сэм вообще спал).
Можно было предположить, что в мотеле хозяйничает призрак, но соль и защитные знаки всегда оставались нетронутыми, а кроме того, тогда пришлось бы признать, что точно такой же призрак был с ними в доме Бобби, где Сэм умудрился неизвестно куда подевать две обоймы от своего тауруса и книгу, которую держал рядом с кроватью.
Как раз тогда ему стало настолько хуже, что он начал уговаривать Дина уехать.
Они перебрались в другой мотель. Сэм нашел в газете что-то, похожее на очередное дело, в одном из соседних городков, а Дин счел, что брат уже достаточно набрался сил, и они могли бы этим делом заняться. Судя по всему, их ждал обыкновенный призрак. Сэмми, решил Дин, может заниматься расследованием сколько душе угодно, а Дин посолит и сожжет, и вообще разберется с возмущенным духом, если тот вздумает им мешать.
Предчувствуя, что Сэм, узнав о таком раскладе, начнет спорить, он не сказал ему заранее, что пойдет на охоту один, намереваясь дождаться момента, когда Сэм заснет, или просто ускользнуть под каким-нибудь благовидным предлогом, вроде покупки еды.
Это был блестящий план, и все шло как по маслу.
До тех пор, пока Сэм не отправился вместе с Дином к одному из свидетелей, который после нападения призрака едва не остался без глаз. Свидетеля звали Дэнни. Братья застали его за работой в саду. Он коротко поздоровался, даже предложил им кофе, но было заметно, что он не слишком рад их приходу (еще одна пара журналистов, заинтересовавшихся его историей). Отвечая на вопросы, Дэнни не отрывался от работы. Он расчищал заросшую кустарником площадку на заднем дворе, и Дину с Сэмом приходилось повышать голос, чтобы перекричать шум небольшого садового шредера. Вернее, повышать голос приходилось Дину. Сэм не проронил ни слова с того момента, как они вошли в сад, и Дину понадобилось слишком много времени, чтобы заметить это молчание и понять, что происходит.
В сущности, он так ничего и не замечал, пока об этом не сказал Дэнни. Тот вдруг смолк на полуслове, уставился Дину за спину и спросил с грубоватой заботой, немедленно напомнившей ему о Бобби:
— С вашим напарником все в порядке?
Почувствовав, как внутри все переворачивается, Дин обернулся. Сэм стоял в нескольких шагах от него, бледный как смерть, и неотрывно глядел на шредер. Ветки одну за другой затягивало внутрь машины, где мелькали лезвия, а с другой стороны сыпались мелкие обрубки. Сквозь шум мотора было слышно, как ветки ломаются с сухим хрустом, похожим на хруст костей.
Дину не понадобилось и секунды, чтобы догадаться, что сейчас видит брат. Даже не подумав извиниться перед Дэнни, он сгреб Сэма за плечи (резко, почти грубо, такие худые под его руками), развернул и потащил его прочь, за угол дома и к машине. Сэм пошел за ним, не сопротивляясь, по-прежнему глядя невидящими глазами на что-то, чего, к счастью, не мог видеть Дин.
В десяти метрах от машины Сэма затрясло. Еще через пять метров он упал на колени, и его вырвало на тротуар остатками сегодняшнего скудного завтрака. Как только его перестало рвать, Дин снова потащил его вперед. Он знал, что должен как можно скорее увести Сэма отсюда.
Но дойти до машины им не удалось. Сэму не удалось даже толком подняться на ноги, как худший кошмар Дина снова стал реальностью: Сэм конвульсивно содрогнулся, его глаза невидяще распахнулись, и у него начался новый приступ — хотя с предыдущего раза еще не прошло и недели. Дэнни, который, оказывается, пошел вслед за ними и с тревогой наблюдал за происходящим, пробормотал, что вызовет скорую, и бросился к дому.
— Нет! — выкрикнул Дин. Или не выкрикнул, а прошептал, он сам не понял. Он мог только надеяться, что сказал это намного спокойнее и увереннее, чем на самом деле себя чувствовал.
Он держал судорожно выгибающегося брата и одновременно убеждал Дэнни, что все в порядке, это пройдет, Сэмми просто нужно принять лекарства, и все будет в порядке. Эпилепсия, соврал Дин, хотя не был уверен, совпадают ли симптомы. Но даже если нет, Дэнни, кажется, тоже был не большим специалистом в этой области. Объяснение его вполне удовлетворило, и он старался по возможности помочь. В любой другой день Дин был бы благодарен, но сейчас ему хотелось только, чтобы все как можно скорее закончилось, чтобы Дэнни куда-нибудь исчез, а приступ у Сэма прекратился.
Но приступ все не прекращался.
Казалось, прошла вечность, прежде чем Дину удалось поднять безжизненное тело брата и дотащить до машины. На этот раз Дэнни действительно очень помог, вовремя открыв дверь, чтобы Дин смог уложить Сэма на заднее сиденье.
— Вы уверены, что с ним все в порядке? — спросил Дэнни. Для человека, которому призрак недавно чуть не выцарапал глаза, он вел себя на редкость участливо. Дин кивнул.
— Он придет в себя через час, — сказал он, хотя сам ни секунды в это не верил.
— — —
Сэм не пришел в себя ни через час, ни через пять часов. Дин уложил его на кровать в мотеле и ждал. Прошло пять часов, потом десять, а он все не решался позвонить Бобби. Ведь иногда нужно просто подождать, говорил он себе. Может быть, на этот раз Сэму понадобится больше времени, чем обычно, но он обязательно выкарабкается, а значит, незачем беспокоить старика.
Привыкнув постоянно думать о том, что однажды Сэм все-таки не выкарабкается, он упрямо отказывался верить, что этот момент уже пришел.
Выглянув в окно, он со слабым удивлением понял, что давно наступила ночь. К Дэнни они поехали еще до полудня. Потом он понял, что не может сказать, какая по счету это ночь — первая или четвертая. Невозможно, чтобы время шло так медленно.
Спать он не ложился.
Сэм не очнулся ни в полночь, ни в час ночи. Около двух Дин поднял глаза к потолку и сказал: «Кас…», но больше ничего не прибавил. Кастиэль был занят своей войной. А может, уже погиб. В любом случае, он им не поможет. Никто не мог им помочь. Они были одни. Обычно Дина это вполне устраивало. Но только не сейчас, когда его сил не хватало, чтобы спасти Сэмми.
Следующим вечером призрак, на которого они должны были охотиться, убил еще одного человека. Но днем Сэм пришел в себя, и Дину было совсем не до того.
На другой день он передал дело Бобби, заставил Сэма проглотить самые сильные обезболивающие из всех, которые сам когда-либо пробовал, и погрузил его в машину.
На полпути к Миннесоте, когда Сэм свернулся клубком на заднем сиденье, провалившись в лихорадочное забытье, Дин вдруг вспомнил, что два дня назад у его брата был день рождения.
ГЛАВА 5
@темы: Hitori Kakurenbo, фики и переводы
-
-
28.06.2012 в 17:00спасибо за перевод очередного продолжения
-
-
28.06.2012 в 17:30оххх!
очень и очень интересно)))
-
-
28.06.2012 в 17:37Очень интересно читать, буду ждать новой главы
Спасибо еще раз
-
-
28.06.2012 в 21:31-
-
28.06.2012 в 22:43Чай с ванилью, спасибо!! ужасно рада, что вы читаете )))
Семар, это очень приятно, правда )))
LenaElansed, дальше будет совсем
-
-
29.06.2012 в 06:28-
-
29.06.2012 в 21:37-
-
29.06.2012 в 22:35история просто с ума сойти, рада, что вам тоже нравится )))
-
-
30.06.2012 в 00:26-
-
30.06.2012 в 11:15История потрясающая, буду с нетерпением ждать продолжения
-
-
08.07.2012 в 04:37-
-
28.07.2012 в 01:56Schellena, спасибо ))))
Anarda, рада, что понравилось )))))